— Остановить наступление и окопаться. Как стемнеет, прикрыться с фронта одной ротой, остальным подразделениям, используя успех правого соседа — 55-й гвардейской дивизии, которая уже форсировала реку Лесную, переправиться в полосе этой дивизии на западный берег реки. Наступая на Ковердяки, нанести противнику удар во фланги и, развивая успех, продвигаться в направлении Дубровки.
Осуществление этого маневра позволило овладеть Вистычами. Ставищами и развить удар на Тюхиничи, помогло 146-му полку взять Курницу Вельку, а 138-му — лес южнее Селяхов и Черней.
Обстановка складывалась явно не в пользу гитлеровцев.
К исходу 26 июля правофланговый корпус 28-й армии вел бои на подступах к Волковичам, Чепелям, Керновщине, а 3-й гвардейский стрелковый корпус подходил к Высокому, Долбневу. 128-й стрелковый корпус вел бои западнее Остромечева, Янова, в районе железной дороги Высокое — Брест. Войска армии охватывали Брест с севера.
Наступило 27 июля. Как и в предыдущие дни, было солнечно. И как-то не хотелось верить, что кругом война, смерть, разрушения, горе и слезы. Но огонь артиллерии и минометов, воздушные бои, ежеминутные команды по телефону и радио и все то многое, что так характерно для боя, возвращало к суровой действительности.
Начинался решающий день борьбы за освобождение Бреста. И каждому из нас хотелось скорее выйти на границу.
После артподготовки 143-й гвардейский полк, развивая достигнутый накануне успех, к 15.00 отбросил противника с западного берега реки Лесной, овладел Ковердяками, Тюхиничами и, вновь форсировав реку Лесная, продолжал наступление на Дубровку.
Военный совет армии, придавая большое значение скорейшему освобождению Бреста, направил в дивизию начальника политотдела армии полковника Н. В. Егорова, который прибыл на НП дивизии в середине дня. Он познакомился с работой политического отдела, побывал в 138-м гвардейском полку, беседовал с офицерами и бойцами батальона связи, артиллеристами, разведчиками, интересовался всеми перипетиями боя.
Напряжение усиливалось с каждым часом.
— Товарищ 21, вас вызывает Ромашка 41,— докладывает телефонист. В трубке слышится голос командира полка Ткаченко:
— Полк ведет бой на северных скатах высоты (указывает координаты). Противник оказывает сильное сопротивление. Минометная батарея ведет огонь из района Козловичи. Подразделения, подавляя огневые точки, продвигаются вперед. Надеюсь, что скоро будем в городе. Слышна артиллерийская стрельба в юго-западном направлении. Связи с правым соседом не имею. Слева, с Богдановым, связь по радио.
— Надеюсь, товарищ Ткаченко, что на этот раз вы действительно будете в городе, как докладываете, — ответил я ему, делая намек на историю со Скорбичами. — Примите все меры к установлению связи с правым соседом. — В трубке слышно покряхтывание. Ничего не поделаешь, факты — вещь упрямая. Да и намек-то не из приятных.
Я велел телефонисту последовательно вызвать командиров полков Ворыпаева и Богданова. Через некоторое время переговорил с обоими. Наступление развивалось успешно.
Беседа с полковником Егоровым прерывалась приходом то одного, то другого офицера штаба. Только что закончился доклад начальника разведки дивизии гвардии майора В. В. Рахманова. Мне всегда приносили удовлетворение его обстоятельные доклады, анализы обстановки и действий противника.
— По данным полковых и дивизионной разведок, информации штаба корпуса и соседей, перед фронтом дивизии действуют остатки трех дивизий и других частей противника, которые хотя и несут большие потери, но продолжают упорно сопротивляться. Не исключено, что противник, опасаясь окружения, начнет отход. Надо ожидать, что он применит при этом различные виды заграждений и в первую очередь — мины.
Во время доклада вошли начальник штаба гвардии полковник С. Н. Степанов и командующий артиллерией гвардии полковник Суздальцев. Заместитель по политчасти гвардии полковник И. А. Митин был уже у меня. Таким образом, все командование налицо. Их неожиданный одновременный приход и возбужденное состояние подсказывало, что это не случайно.
— Ну, что вы скажете, товарищи, по поводу выводов Рахманова?
Начал Степанов:
— я согласен. Командиры полков, не отрываясь, следуют за батальонами. Скоро наступит ночь и управление станет затруднительным. Сейчас необходимы руководство и координация непосредственно в частях. Наш «бог войны» Суздальцев вполне солидарен со мной. Думаю, что и вы не будете возражать, если мы поедем в полки. Лично я хотел бы отправиться в 138-й полк к Ворыпаеву. Вы знаете, как он горяч, и мое присутствие могло бы пойти на пользу. Суздальцеву было бы неплохо находиться в 146-м. Тем более, что командир артполка Варфоломей там же. В 143-й, поскольку он скоро выйдет на берег Буга и прикроет правый фланг с северо-запада, посылать никого не следует. Там ожидать активных действий не приходится. Просим вас утвердить это предложение. Мы будем докладывать по радио каждые полчаса. С вами остается оперативный отдел.
Так вот в чем, оказывается, секрет! Ясно, что они сговорились и пришли меня «атаковать». Их желание, конечно, вполне понятно. Тем более, что оба по природе своей любили «лихие» действия. Степанов — бывший кавалерист, а Суздальцев в прошлом командир артиллерийского истребительного противотанкового полка. По чуть заметной улыбке Егорова и Митина понял, что они разделяют мое еще не высказанное решение — отпустить офицеров в части.
— Ну, что же с вами поделать? Разрешаю. Будьте осмотрительны. Возможны засады противника. Чаще докладывайте. Товарищ Суздальцев, прошу прислать ко мне вашего начальника штаба гвардии майора Агеева.
Сгущались сумерки, но темп наступления не только не ослаб, а нарастал с каждым часом. Бой принял характер разрозненных действий. У противника чувствовалась какая-то нервозность. Артиллерийско-минометные налеты были короткими и велись по площадям. Такой огонь обычно гитлеровцы применяли как «психологическое воздействие» и тогда, когда нет наблюдения.
— Товарищ 21,— телефонист передает трубку. — Вас вызывает начальник штаба 138-го гвардии майор Кучерявенко.
— Слушаю вас, чем порадуете?
— Только что разговаривал с Ворыпаевым. Он с батальонами ведет бой на товарной станции Бреста. Противник контратакует мелкими группами. Батальоны продвигаются. Захвачены богатые трофеи, вагоны с грузами. На станции встречались с небольшой группой разведчиков 9-го стрелкового корпуса. Слева соседей нет…
Ночь вступила в свои права. Дневная жара хоть и спала, но все-таки было душно. Шум боя утих. Только изредка по требованию командиров полков наша артиллерия производила короткие налеты.
В 23.00 позвонил Ворыпаев:
— Веду бой в западной части товарной станции. Ко мне прибыл Степанов. Жители радостно встречают нас. В городе в нескольких местах пожары. Но их никто не тушит, а нам этим заниматься некогда.
Еще минут через 10–15 принял донесение помощника начальника штаба 146-го гвардии капитана Товстуха:
— Полк ведет бой на северной окраине предместья Граевка. Связь с правым и левым соседок имеется. Бой развивается успешно. Гитлеровцы упорно обороняются. Трудно ориентироваться в темноте.
— Не думаете ли вы, что сейчас следует доложить командарму о последнем положении частей и что бой фактически идет уже в городе, — сказал полковник Егоров.
— Нет. Сейчас еще рано. Следует подождать и проверить. Достаточно один раз попасть впросак, — возразил я.
— Но я все-таки считаю, что необходимо. Если вы не хотите, то я сам возьму на себя такую смелость. Уверен, ничего непредвиденного не произойдет, все будет отлично.
— Ну что ж. Запретить вам не могу.
Не прошло и получаса, как меня вызвал к телефону командир корпуса генерал-майор Шварев.
— Где находятся и что делают части дивизии? — услыхал я сердитый голос командира корпуса. — Меня сейчас спрашивал командарм — правда ли, что твоя дивизия уже ворвалась в город и ведет бой на товарной станции и в предместье.